С.  Мосякин. СУДЬБА

Самое важное место в армии какое? Штаб. А в штабе что главное? За что дежурный по полку каждое утро получает от командира, а командир горит в глазах любой комиссии? За туалет. То есть самое главное в армии что? Правильно.

Но Петюня этого сначала не знал, потому что был лейтенантом. Лейтенанты вообще многого не знают. Зато он старался. На занятиях усердствовал, начальников не обсуждал. И залетов у него не было, пока не случился такой вот казус.

К обеду ждали комиссию. А накануне ротный вызвал старшину и сказал:

- Вот тебе, Панасюк, лак, вот краска. Вот еще дрянь всякая. Это на туалет с умывальником. Делай что хочешь, но завтра там должно все блестеть.

Сержант Панасюк был назначен на должность не по уму  по здоровью. Это сыграло свою роль. Полночи бригада из умельцев и залетчиков наводила в туалете марафет. В три часа старшина принял работу и отправил «трудоголиков» спать. Сам вызвал дежурного по роте, сунул под нос ему кулак размером с баскетбольный мяч и процедил:

- Делай что хочешь, но в сортире утром должен быть порядок.  Как щас. Дежурный построил и за инструктировал дневальных: до смены наряда никого в туалет не пускать. И своевременно, потому что под утро Ропщин захотел справить нужду. Большую. Был он ста пятидесяти пяти сантиметров роста и сорока килограммов веса. Дневалил в это время Лобов, по прозвищу Центнер. Последний раз старшина намерил ему сто восемьдесят шесть см роста и выдал ХБ пятьдесят восьмого размера.

Ропщин и Лобов встретились в коридоре.

- Эээ, мелкий, ты куда? - проявил бдительность Центнер.

- В туалет, - пискнул Ропщин, шаркая тапочками.

- Не-льзя! - схватил его за руку Лобов.

- Ааа.. .Мне надо... Ты это... Отпусти...

- Чее? Мелочь пузатая! Гепатита вирус! Пшел вон отсюда! Амеба чертова! Одноклеточный! Пшел!

Ропщин на такие уколы не реагировал.

- Куда? - спросил он.

Сержанты вообще чморили его конкретно. А Лобов, тот ругался интеллигентно: мама Центнера работала медсестрой в больнице, а папа был совхозным ветеринаром.

- Куда хошь! На улицу вон иди!

Ропщин послушно направился к выходу, а Лобов вдруг сообразил, что сказал глупость: запрещено из казармы ночью-то выходить. Разве что наряду по делам службы. Он догнал Ропщина и заслонил собой дверь:

- Микроб, ты куда?

- На улицу. В туалет.     .

- Ты че? - Лобов толкнул его в грудь. - Какая улица? че, на лыжи встать захотел?

- Ты же сам сказал...

- Иди спать, тормоз! - Лобов толкнул его еще раз, сильнее.

Если у одного сто килограммов веса, а у другого сорок, то они всегда быстро договорятся. Ропщин больше спорить не стал. Он пошел, а потом побежал в спальное помещение. Оставалось одно: вылезти на улицу через окно. Он схватился за раму, дернул и, о ужас? 3аканчивался сентябрь, и окна уже утеплили проверенным военным способом замазали щели и стыки цементом Окно было просто замуровано. Ропщин бежал вдоль стены, дергая за ручки рам, пока наконец не нащупал фанерную табличку. Это было окно для проветривания. Такие не замуровываются. Ропщин дернул за ручку, но рама не поддалась. Нащупал пальцами щели: цемента не было. Окно просто плотно закрыли. Он дернул обеими руками, рама открылась, дернул за вторую раму, распахнул створки настежь, вскочил на подоконник. И тут силы оставили его. Все случилось быстро. Путь назад теперь был отрезан. Он спрыгнул и пошел в летний душ. Там, стуча зубами от холода, помылся, постирал трусы и нашел старый подворотничок Им смахнул с подоконника на землю следы своего стояния, осторожно залез внутрь и лег спать.

Утром Петюня гыгыкал с другими взводными на крыльце. До занятий было еще полчаса. Порядок во взводе уже навели: мусор убрали, полы протерпи, коечки выровняли. На пороге нарисовался Серьга. У зама ротного фамилия была такая. А любимым занятием его были наезды на командиров взводов. Только сейчас он почему-то улыбался.

- Петр Петрович, ты сегодня порядок поверял? - начал он.

- Ну, - Петюня насторожился.

- Хорошо проверял?

- Ну, нет... Поверхностно... Глянул в общем и все... А что?

- Как тебе сказать... - замялся Серьга, - У тебя это, - тут он хмыкнул и как-то даже смутился, - Просто у тебя во взводе.. .насрали на подоконник.

Сначала была пауза. Потом кто-то сказал:

-  Хи-хи-хи!

Потом Серьга и четверо взводных заржали как кони, а Петюня побежал в расположение, вопя на ходу.

- Третий взвод, ко мне! Ко мне! Бегом - марш!

Серьга не шутил. Прямо перед Петюней на подоконнике было это. Причем это пытались убрать, но только размазали.

- Смирно! - раздался истошный вопль.

Товарищ генерал-лейтенант! Во время моего дежурства… -  затараторил дежурный.         

- Вольно, - сказал генерал. - Что там за столпотворение? - и пошел вместе со свитой прямиком на Петюню...

Комбата взгрели слегка, ротному зарезали досрочного. Ротный пообещал полный абзац по службе. Дежурного по десять суток, а Ропшина перевели в другую роту.

Карьера Петюни с той поры не заладилась. Комбат его недолюбливал, командиры взводов подначивали, а ротный бился с ним как пролетариат против буржуазии. Семь лет Петюня сидел на взводе. Комбат перед дембелем подобрел, поставил его зампотехом роты. Но на этом служебная лестница закончилась. Через месяц батальон принял петюнин ротный. С батальона он скакнул в академию, но служба у Петюни все равно не клеилась. Прозампотешил он девять лет. Теперь его считали старым, бесперспективным. Молодежь росла, а он роту принял только в тридцать семь. Впрочем, не все еще было потеряно. Так он думал.

Но опять малость не повезло ему. Бывший ротный вернулся в полк после академии. Не кем-нибудь - заместителем командира. А через год командиром полка стал. Придумали тогда начальники провести на базе учебки сборы. И Петюню привлекли тоже. Месяц он из казармы не выходил. Ремонтом руководил. В роте занятие планировалось по уставам. Что-то там про содержание помещений.

В тот день солдат всех выгнали в поле. Набилось в роту полсотни полковников, и еще один генерал. Водил, водил генерал за собой командиров полков, все показывал: это, мол, канцелярия, здесь должно быть то-то и то-то. Все было классно. Рота - картинка. И вот заходят они в туалет. Генерал говорит:

- Туалеты должны содержаться в чистоте, ежедневно дезинфицироваться. Вот, как здесь, - и открывает кабину. Там полковник сидит. Приперло человеку во время занятия. Полковник видит перед собой генерала и что делает? Пытается встать. Не получается у него. Генерал приходит в себя, но дверь не закрывает. Полковник привстает снова. Генерал убивает его взглядом и подходит к соседней кабине.

- Туалеты должны содержаться в чистоте и дезинфицироваться. Вот, как здесь, - и открывает неуверенно дверцу.

Там опять полковник сидит. В руках у него газета. Он ее демонстративно разворачивает и закрывает лицо. Типа читает. Генерал в шоке. А полковник громко делает свое дело. Организму в такой момент уже не прикажешь. Генерал проявляет выдержку, дверь закрывает и делает шаг в сторону. Открывает третью дверцу. Там перед ним громоздится большая куча. По углам валяются бумажки, выкинутые мимо корзины.

- Командира полка с командиром роты ко мне! - взрывается генерал.

Так и закончилось все. Командиру полка не дали медаль, комбата, как промежуточное звено, даже не вспомнили, а Петюню на совещании бывший ротный облаял при лейтенантах.

После этого служба у Петюни пошла как по маслу. Никто его не выдвигал, но никто и не трогал. Полк кок-то сразу, в один день, признал в нем уважаемого человека. Когда очередной зеленоватый еще ротный выходил с совещания и плевался из-за того, что командир обозвал его тунеядцем за обсыпавшуюся в туалете, из-за сырости, штукатурку, Петр Петрович понимающе улыбался. Он объяснял ротному, что в армии самое главное место - штаб, в штабе - туалет и так далее. Когда неопытный ротный возмущался и кричал, что все это дерьмо, что в войсках главное - боевая подготовка, Петр Петрович снисходительно буркал в усы:

- Не-ет. Я вижу, ты совсем неправильно мыслишь.

- То есть? Как неправильно?! - кипятился ротный. - А как тогда правильно?! Как?

- Каков сортир, таков и командир. Только так, - улыбался Петрович и подмигивал. - Ну расслабься ты, что ли. Давай партеечку в нарды, а?

За год с небольшим до дембеля Петровичу подфартило. Командир полка перевелся в штаб округа. И на древнего ротного отправили представление. На должность комбата. Но бумага не прошла и через месяц вернулась назад. Бывший командир полка сидел теперь в кадрах.

Демобилизовался Петрович майором. Перед увольнением его фамилию занесли в Книгу почета части.