С.  Мосякин. Послужной список

Это неправда, что у военных тяга к однообразию. Вот у них есть дивизии, полки, батальоны. А есть еще части. Там, где лейтенант, даже пьяный, говорит своему начальнику «товарищ майор», это полк или батальон. Или дивизия. А там, где лейтенант с утра пьяный по штабу шарахается и орет:

- Эдичка, ты пить будешь?

- Буду! - пьяный майор из дверей вываливается, - это непременно часть.

Вова попал в часть. Но он об этом еще не знал. Призвался он лейтенантом и к началу службы умел составлять план-коспекты, работать на компьютере и писать плакатным пером. То есть для армии был незаменимым специалистом. Основные недостатки его исчислялись только четырьмя пунктами: он не умел пришивать подворотничок, ходить строевым шагом, соответствующим образом разговаривать с начальниками и подчиненными для него все были Васи и Пети - а также пить хмыз (при. авт. – спирт).

Командиры насели на лейтенанта и заставили исписать толстую тетрадку выдержками: из Строевого Устава - про строевой шаг, из Устава Внутренней Службы - про начальников и подчиненных, и еще о воинской вежливости. Вова написал на обложке «План ввода в строй» и сдал труд начальнику штаба. Энша спрятал тетрадку в сейф и сказал:

-  Для отчетности.

Еще он сказал, что становление студента как офицера закончено, ходить ему можно и без подворотничка, а последний, четвертый недостаток, нужно будет устранять в часы самоподготовки.

Вова боролся с недостатком недели две, с  переменным успехом. Вдыхая от него запах утреннего перегара, энша ухмылялся и ободрял:

-  Это ничего, Вова. В армии главный метод какой? Упражнение. В скобочках - тренировка. Иди подлечись и набери мне вот этот текст.

Или просто: «Иди подлечись». А потом Вову вычислил замкомдива. Замполит дивизии готовился защищаться, но диссертация у него не шла.

Толковый помощник был желателен до необходимости. И тут  неизвестным            образом засветился Вова.

Замполит встречал Вову каждое утро на КПП, отводил в штаб дивизии, усаживал в кабинет и уходил, а дверь закрывал.

-  Чтоб тебе не мешали всякие, - улыбался он.

Через пару дней работы Вову в полку искать начали. Энша напал на след, прибежал, давай стучать в дверь:

- Вова, Вовочка! Слава богу! Ну, открывай!

- Борис БорисовIич, добрый день. Только открыть я вам не могу. Меня замкомдива запер.

- Какой замкомдива?

- По политической…

- Не по политической, Вова - по воспитательной.

- Да, по воспитательной.

- Вот, хорошо. Ну, ты посиди пока, я щас с ним улажу.

И не пришел больше. Позже прибегал зээнша. Тараторил через дверь, что надо прибыть в часть, а то командир полка ругается, и что у Вовки уже два взыскания за невыходы. Вовка заикнулся было об этом замкомдиву сказать. Замкомдив ответил, что командиру полка надо почитать умную книгу (прм. авт. –Устав): кто начальник, кто - никто, и все такое, и что нечего, мол, ему, Вовке, беспокоиться.

Когда Вовка отпросился в туалет, в коридоре он налетел на кэпа. Командир послушал его, сказал, что замполит - это клеймо на всю жизнь, и что в течение часа Вовка должен вернуться в полк. Вовка хотел сбежать из кабинета через окно, но спрыгнуть с высоты третьего этажа побоялся. Из штаба дивизии его не выпустили: дежурная служба была проинструктирована. Снова обратился к замкомдиву. «Ничего-ничего. Проект приказа о твоем откомандировании готов. Я лично им занимаюсь», - похлопал его по плечу полковник

Когда через пару дней Вова снова столкнулся в коридоре с командиром, кэп свирепо и вычурно матерился. «Да что ты, - успокаивал потом замполит, - Приказ на подписи у комдива. Сегодня его в полк отошлют. Лично отнесу».

Вова засомневался и на следующий день полез на службу через забор. Но верх бетонных плит был намазан солидолом и посыпан битыми стеклами, а вовнутрь еще свешивались рогатки с колючей проволокой в три ряда. Вовка измазался, порезал руку, спрыгнул с забора и сдался на КПП замполиту. К исходу дня прибежал зээнша и через дверь стал пугать, что кэп с утра очень зол и приказал готовить бумаги для уголовного дела. Замкомдив в ответ на Вовкины опасения возмутился: «Надо же! Лейтенант - полковнику - и не верит! Ну, не получилось вчера, но приказ подписан, осталось его довести. Дело техники».

Когда Вовка закончил диссертацию и наконец прибыл в полк, его огорошили: командир уголовное дело все-таки возбудил. Вовчик порядком струхнул и погнал к замполиту дивизии. Тот его выслушал и дружески взял за локоть: «За работу большое спасибо, - сказал, - Ну а остальное само утрясется. Ты что, первый день в армии, что ли?»

Полтора месяца Вове пришлось пробухать с нужными людьми, и дело закрыли. Потом еще неделю пили на радостях. В общем, то ли стресс не проходил, то ли Вовчик попал в зависимость, только калдырить он стал регулярно. Из штаба полка его с треском перевели в дорожную роту. Там лейтенанта, мягко говоря, понесло. Но запои он чередовал с трудовыми подвигами, и его терпели. В один из дней Вове поручили закатать в новый асфальт дорожки военного городка. Начал он ни шатко, ни валко, потом запил, потом попал в жестокий цейтнот. Перенервничав, надрался и за сутки самолично работу закончил. На следующий день прилетел к нему взъерошенный майор с автослужбы, связист, тыловик и еще кто-то там.  Они орали наперебой, у Вовки болела голова. Так что понятно было одно: дороги вчера он закатал вместе с шоками подземных коммуникаций. Он послушал всякие страшилки про то, что с ними со всеми, и с ним тоже, сделает комдив, а потом объявил, что шоки под асфальтом найдет без проблем. С точностью до сантиметра. По шоку за пузырь. Поллитрами его за два часа завалили. Вовка опохмелился, взял в инженерной службе - за пузырь - миноискатель, и к вечеру все места с шоками обозначил. К концу недели крышки колодцев отковыряли.

И решили верхи после этого Вовку к ответственной работе не привлекать. Услали в совхоз старшим команды. У комдива с тем совхозом какие-то свои дела были. Через неделю попал Вова в госпиталь с несколькими переломами. Лечился он долго, а потом до самого дембеля хлопотал по поводу страховки за травмы. Документы на страховку ему оформлять не хотели, и вообще эта история была окружена слухами и таинственными недомолвками. А через какое-то время объявили на читке, что вот, мол, какой у нас Вова все-таки молодец: защитил в рукопашной от разграбления народное добро, получил переломы на этой почве, и светят ему теперь тыщи немеряные.  Страховку ему в Москве благополучно начислили и на счет в банке определили, о чем за три дня до увольнения пришло извещение.

Отливаясь из коллектива, он съел больше килограмма водки и разоткровенничался. Команда в совхозе латала крышу коровника. Накануне он перебрал, а с утра надо было работать на высоте. Пришлось возложить обязанность на себя. Опоясался он веревкой и полез. Добрался до места, и тут голову закружило. Полетел он. Страха не было: веревка бьта надежная. Только, как оказалось, длинная. Шмякнулся неслабо. По всем признакам, сломал ногу. Зашинировали кое-как, тормознули машину. И давай его в «ЗИЛ» загружать, в райцентр везти. Положили в кузов, поехали. Метров через пять он через борт перелетел и накобздныкнуся еще раз: сломал руку. Веревку забыли отвязать.